Чтобы не свихнуться с тоски, сменщик изобретал себе занятия; например, он строго наказывал себе через пять минут начать делать какое-то неприятное, но служебное и обязательное  дело – и удивлялся, как логика приводила его в положение лежачее, на несколько часов, а дело не сделанное рисовалось в воображении делом вовсе несбыточным, слишком глобальным для его лежачего положения.

Сменщик понимал, что ему нужно лечить свое мироощущение – что жизнь, которую о терпит как нечто неестественное и тяжелое, на самом деле светла и осмысленна; но размышления с правильных незаметно переходили в сторону праздных и неожиданных. Все они были никчемны, то есть, без практической выгоды; желание же внезапно улучшить все передавалось этим пустым мечтам, и сменщик грезил вдохновенно; он уставал не столько от жизни наружной, сколько от внутренней своей трудоемкости.

Только так можно было отдохнуть от труда разработать план внедрения генератора Тесла в систему отопления страны, и внедрить план (мысленно) в правительственную программу. Начиналось же это пустое размышление с размышления глубокого.

Сменщик видел, что он болезненно гниет от того, что привычные источники энергии, которыми он себя поддерживал, нисколько не помогают против внутреннего тоскливого холода.

Он бросал в свою топку все, что можно: различные творческие увлечения, философские беседы с кочегарами, поиск новых, универсальных доктрин,  - словом, все, к чему привык, вплоть до спирта.

Но все это горело вяло, лишь слегка приглушая внутренние боли.

Сменщик знал – раз существует в материальном мире явление, которое может вырабатывать энергию почти из ничего, из каких-то там торсионных полей, и эту энергию можно пускать на любой обогрев задаром  – то и в мире своем внутреннем, нематериальном должен найтись простой источник, дающий  энергию высшего, животворного   качества.

Теоретически сменщик понимал, где этот источник, но по необъяснимым причинам прибегал то к спирту, то к какому-нибудь пустому занятию или мечтанию.

Спасать мир от энергетического кризиса было куда легче и приятнее, чем разобраться со своей личной катастрофой.

Это был либо кочегар, принесший выпить, либо кочегар, хотящий выпить и уставший искать.

Увидев, что пришел зря, он устало садился на трубу и глядел в топку.

Если была новость – помер кто, к примеру – то кочегар сообщал равнодушно.

Поначалу сменщик с жаром давал советы, где найти на выпивку или вообще улучшить все, и несколько кочегаров его послушались; но потом они сердечно просили сменщика воздержаться на будущее от советов.

Но и это золотое качество не сработало на пользу: в молчании гость становился более восприимчив к приему настроений извне, и уходил от сменщика совсем убитый.

Там он переносил деньги из банкомата в окошко отправки переводов, и чувствовал в этот день свою значимость хоть для кого-то. Женщина-оператор с годами зауважала сменщика и даже запомнила его данные.

С остатками денег сменщик шел в магазин, не глядя на город.

Ему мешало настроиться на позитив сочетание городской облачности с железобетоном.

Конечно же, пыталась гореть реклама, и старалась попасть во внимание сменщика – но он видел ее цвета все равно с оттенками города, как бы  свинцовыми.

Сменщик  возвращался в кочегарку нагруженный, и с какой-то другой, более тонкой тоской.  Выпив, он наводил порядок, и даже ухаживал за собой.

В зеркале отражался человек, не умеющий радоваться жизни.  Дабы его подбодрить, сменщик говорил вслух: - «Чего тебе?

Иногда это помогало, а иногда сменщика валила с ног боль осознания такой радости, и он ложился на сидение недобритым.

Затем приходили мысли о том, как можно резко улучшить жизнь, затем – как начать популяризировать генератор Тесла… Через час сменщик уже не надеялся заставить себя добриться. Он усыпал себя пеплом, а пол – гильзами «Беломора».

После получки кочегары заходили чаще, и сменщик чаще нудил себя приветливо улыбаться.

Он не знал, что в сочетании с недобритостью его невралгический оскал  отрезвляет кочегаров.

С одной стороны, вчера удалось прикупить «полторашечку» спирта, и он сразу кончился – следственно, сегодня депрессия должна была только усилиться.